Есть ли что на земле такое, что уцелеет, не смотря ни на что, будь то разгул стихии, безумие войны, гибель цивилизации?
Впервые я озаботился этим вопросом, прочтя знаменитое булгаковское «рукописи не горят». Не помню точно, как именно я воспринял эту фразу тогда, и правильно ли я понял автора. Но, определенно, эта мысль дала новую жизнь той надежде, которая подспудно дремала в моем сердце: должно быть что-то нетленное, вечное, неистребимое ни огнем, ни временем, ни забвением. И если кто-то эту надежду выразил тремя словами, и с ним, кроме меня, согласились десятки, может быть, сотни людей, значит, эта надежда — не тщетна, она должна иметь основание. И вот я принялся его искать…
«Красота спасет мир». Я поверил и в это. В это нетрудно поверить, пока ты не стар, и мир вокруг, и люди кажутся красивее, чем есть на самом деле. Но может ли сама красота пребывать вечно? Рассматривая в тишине музеев потускневшие царские облачения, портреты некогда знаменитых, но некрасивых вельмож и их жен, прикасаясь к потемневшему крохкому мрамору безруких статуй, я усомнился в их спасительной силе. Напротив, сама красота показалась мне и беззащитной, и уязвимой, и недолговечной…
«Рукописи не горят». Не означает ли это, что все, к чему прикоснулась рука творца, мастера — нетленно? Хотелось в это верить. И, находя вокруг себя предметы, и звуки, и слова талантливых мастеров, нередко безвестных, я догадался, что им были знакомы и муки поиска, и миг озарения истиной, и радость воплощения замысла. Пытаясь творить, я и сам нашел подтверждение тем догадкам. Но не скоро и не вдруг мне открылось, что не красота и не творец, вызывающий ее к жизни владеют вечностью. Они — лишь привратники у ее сияющих чертогов. Но что же правит бал вечности?
Этот секрет открылся просто. И напрасно я искал, широко распахнув глаза. «Зорко лишь сердце». И я нашел отгадку в нем. Мое сердце не раз ошибалось, но тут я поверил ему:
«И красота, и радостный труд творчества рождаются в любви». Она одна и источник, и мера, и истина. Без нее не бывает ни красоты, ни творчества, ни самой жизни. Любовь рождает, хранит в своих руках и дает бессмертие. И не может погибнуть то, на чем любовь поставила свою печать. Даже самая малость с любовью неразрушима: лоза, посаженная с любовью; построенный с любовью дом; дитя, зачатое в любви; жизнь, отданная любимым…
И пусть отяжелеет рука ваятеля, и раскрошится, спустя века, мрамор его статуи. И новые люди искоренят старый сад. И разрушится дом. И поседеет локон красавицы. Но жива их любовь! И звуки чарующей музыки, и удар резца, и поэма, и песнь — вдохновленные высшей любовью — они сохранятся нетленными.
***
«Любовь никогда не перестает!» В этом все дело. Родившись однажды, не умирает любовь. В ней — и мудрость, и красота, и радость, и гармония жизни. И так будет всегда…
Владимир Шишков,
Херсон, Украина
Начал публиковаться с 1997 года: неожиданно для себя обнаружил желание писать об ином качестве жизни - жизни рядом с любящим Богом, который помог мне взглянуть на этот мир по-новому. e-mail автора:vlad@foru.ru сайт автора:Для ТЕБЯ
Прочитано 8095 раз. Голосов 2. Средняя оценка: 5
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Фабрика смерти. - Леонид Каночкин Кто-то, быть может, спросит: Почему столько людей заражаются различными инфекциями, находясь в американских больницах? Как человек, работающий в этой системе, скажу, что в "лучших" в мире больницах обычное явление, когда в одной палате лежит туберкулёзник, а в соседней - пациент с ослабленной иммунной системой, то есть больной СПИДом, раком и т. д. Когда я начал работать в этой "передовой" системе, было дико смотреть на это. Ведь в нашей "отсталой" системе инфекционные больные всегда были отделены от других больных, а больные туберкулёзом вообще лежали в специальной туберкулёзной больнице. А здесь медсестра всё время бегает между инфекционными и чистыми палатами...
