Оценки расставляет время...
Инок59
Свергая статуи вождям,
Отнюдь не стали мы умнее.
Ведь не помеха зонт дождям,
Кроить историю нельзя,
Ценить уроки не умеем.
Протест и бунт две стороны,
И равенства я бы не ставил.
В бунте всегда фантом войны,
Попранье чести и страны,
Кровавая игра без правил.
Но можно ль мерить результат,
Ценой загубленных созданий?
Ценою слёз, потерь, страданий,
Когда в минуту испытаний,
В прицел глядит на брата брат.
Да:- долог путь протестных сил,
Но результат весомей вдвое.
Когда, в противовес с судьбою,
Спор разрешается с ЛЮБОВЬЮ,
Без войн гражданских и могил.
Ведь нетерпенье как понос,
Редко приносит облегчение.
Должен созреть в умах вопрос,
Чтоб не случился *перекос*,
И общество сошлось во мнениях.
Нам не мешает повзрослеть,
Власть держится на равнодушии.
Если сумеем мы прозреть,
Поднять власть не сумеет плеть,
Иначе приговор забвение.
* * *
Для каждой истины, увы,
Оценки расставляет время.
Правы мы или не правы,
Оценят небо и волхвы,
И новое младое племя…
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
