* * *
Мы как песчинки возле моря,
Мы скал разбитая стена,
Нас разотрет в пылинки скоро
Белокипящая волна.
Мы видим синь, ночные звезды,
Хвосты далекие комет,
Морской дрожит над нами воздух,
Трясутся горы как омлет,
Огонь пугает нас и холод
(У них обширные права),
И слышится стихии хохот,
И обреченности слова.
Мы никнем перед их величием,
Пугает нас их грозный вид:
Такую обрели привычку —
Того бояться, что гремит.
Господь Высок — Он надстихиен,
Он волю нам до срока дал.
Но нервы и мозги плохие
У нас, в том кроется скандал.
Не молнии страшится надо,
А кто над молнией стоит.
Что тучи — тучи — это стадо,
Их только внешне грозен вид.
* * *
Корить не надо время
За то, что так спешит;
В таком театре все мы,
Где плакать и смешить;
Блеснут все наши грани,
Останется лишь боль;
Мы роль свою сыграли,
Единственную роль.
* * *
Мы не дойдем до той протоки,
Где ил не заметает дно;
Остались лишь одни попреки,
Неудовольствие одно.
На чердаке иссохли весла
От черноты и пустоты.
Куда девались наши весны,
И те весенние цветы?
* * *
Любопытство доводит до страсти,
Страсть доводит до помутнения;
Улетучиваются страхи
И усиливается волнение.
И какой разговор о воле?
Но безволие понакручено.
Так в затоне бесятся волны,
Если ветер меж ними и тучами.
* * *
А уйти — это так легко,
Только надо поверить обиде.
Далеко, так далеко, —
Луг цветущий почти не виден.
А вернуться гораздо трудней,
Нелегко открываются двери.
Осадить только боли коней,
И обиде едкой не верить.
* * *
Ненаписанные письма,
Обойденные слова.
Не дождались звёзд от выси,
Листья в серебре, трава.
Не пройти по этой выси,
Ночи не сорвать покров.
Неотправленные письма,
Не нашел я нужных слов.
* * *
Глуп, кто сразу на дыбы,
Кто горячий шибко.
А учиться надо бы
На чужих ошибках.
* * *
И уйду я в туман
Утром светлого дня,
Никого не виня,
Никого не виня.
Может быть это будет
Холодный рассвет, —
Почему бы и нет?
Почему бы и нет?
Но, а может все это
Случится в ночи?
Даже птица ночная
Не прокричит.
* * *
Я тоже сильно огорчался,
Что жизнь короткая такая,
Но с мудрой мыслью повстречался:
За этой жизнью есть другая.
* * *
Вон на снегу птица,
Крылья её как жесть,
Птице уже не взлетится,
Ей не споется уже.
Было вчера морозно,
Вьюги потом круговерть.
Птица в полёте замерзла, —
Очень красивая смерть.
* * *
Да, потом не будет боли,
Там — неясное, свое;
Но пока ты здесь, в неволе —
Боль любая пристает.
Быстрой носишься ракетой,
Так да этак, вжик да вжик,
И при всей при боли этой
Хочется еще пожить.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Оцените произведение:
(после оценки вы также сможете оставить отзыв)
Публицистика : Феноменология смеха - 2 - Михаил Пушкарский Надеюсь, что удалось достичь четкости формулировок, психологической ясности и содержательности.
В комментарии хотелось бы поделиться мыслью, которая пришла автору вдогонку, как бонус за энтузиазм.
\\\"Относительно «интеллектуального» юмора, чудачество может быть смешным лишь через инстинкт и эмоцию игрового поведения.
Но… поскольку в человеческом обществе игровое поведение – это признак цивилизации и культуры, это нормальный и необходимый жизненный (психический) тонус человека, то здесь очень важно отметить, что «игра» (эмоция игрового поведения) всегда обуславливает юмористическое восприятие, каким бы интеллектуальным и тонким оно не было. Разве что, чувство (и сам инстинкт игрового поведения) здесь находится под управлением разума, но при любой возможности явить шутку, игровое поведение растормаживается и наполняет чувство настолько, насколько юмористическая ситуация это позволяет. И это одна из главных причин, без которой объяснение юмористического феномена будет по праву оставлять ощущение неполноты.
Более того, можно добавить, что присущее «вольное чудачество» примитивного игрового поведения здесь «интеллектуализируется» в гротескную импровизацию, но также, в адекватном отношении «игры» и «разума». Например, герой одного фильма возвратился с войны и встретился с товарищем. Они, радуясь друг другу, беседуют и шутят.
– Джек! - спрашивает товарищ – ты где потерял ногу?
- Да вот – тот отвечает – утром проснулся, а её уже нет.
В данном диалоге нет умного, тонкого или искрометного юмора. Но он здесь и не обязателен. Здесь атмосфера радости встречи, где главным является духовное переживание и побочно ненавязчивое игровое поведение. А также, нежелание отвечать на данный вопрос культурно парирует его в юморе. И то, что может восприниматься нелепо и абсурдно при серьёзном отношении, будет адекватно (и даже интересно) при игровом (гротеск - это интеллектуальное чудачество)\\\".
